☆ I'm the one at the sail, I'm the master of my sea ☆
Еще раз спасибо всем за игру) Вот и моя часть отчета. Заранее прошу прощения, если дословно привел неправильно чьи-то реплики или действия, все это - то, что узрел и запечатлел в истории Халландил, верный лорда Амраса.
ЕСЛИ СЧИТАЕТЕ, ЧТО У СЛЕДУЮЩИХ КЛЯТВЕ НЕТ СОВЕСТИ - ПОСМОТРИТЕ ИМ В ГЛАЗА
Перестаю считать, сколько трупов каждый раз остается при встречах с собратьями. В глазах двоится, нет, троится. Боли подобно видеть их искривленные лица, и я стараюсь не смотреть, тупо уставившись в землю и держа оружие своего лорда. Скольких еще мы потеряем в этой бессмысленной резне? Зачем противиться своим же братьям и удерживать то, что принадлежит нам по праву?
Мы пришли сюда за камнем, а остались ни с чем. Остальные разжигают большой костер, хоронят братьев. Мне нечего сказать. Остальным… кто-то рыщет в поисках детей Диора, лежащего тут же, подле мертвых братьев. О мертвых либо хорошо, либо ничего, но меня разбирает молчаливая досада, витающая в воздухе, ложащаяся невидимой вуалью на плечах двух старших братьев, за то, что случилось. Объявляют общий сбор, а там и двигаться надо дальше. Видно, как лорду Маэдросу с трудом даются слова, как Маглор сжал губы, а младшие лорды-близнецы… Да что тут сказать - видно, как они переживают, невооруженным взглядом (и это еще слабо сказано).
Вижу по напряженной спине Халланорно, как тот пытается удержать лорда Амрода на ногах, по-своему, неуклюже. Амрас еще держится, сидит на коленях возле побледневших братьев. Где-то неподалеку всполохи огня высвечивают спины сцепившихся в объятиях Филега и Тэлы.
По дороге в крепость из состояния задумчивости меня выводит волчий вой. Рывок вперед, выставить перед собой пику. Не хватало еще смертей после всего Дориата. Достаточно, итак сыты по горло. До костра еще далеко, до него – долгий ночной дозор у ворот, и каждый звук, разносящийся за пределами крепости, заставляет насторожиться.
Внутренне мне хочется быть рядом с моим лордом, в целительской – но приказ есть приказ, а приказы лорда Маэдроса не обсуждаются. В такие моменты не могу не думать с уважением о Старшем (возможно, стоит сложить балладу, или же я пока слишком маленький для сего?).
- Сочувствую. – говорит совсем рядом голос чаровника. Я проношусь вперед и падаю на ближайшее свободное место за общим столом.
Сочувствую, - чуть громче, с горечью досады повторяет Рингвэ, не решаясь дотронуться. Со стороны, да и внутри тоже, - я полностью опустошен, кровь до сих пор мерещится на руках, и еще долго будет в моем сознании, как и кровь матери, утерянной в Альквалондэ, и кровь отца, которого я оплакал под звездами на новой земле. Глубоко внутри себя я сложил балладу по погибшим, но слова не больно-то рвутся наружу.
Впереди ждал долгий ночной дозор, и небо, черное, как непроглядная тьма.
ХУДОЖЕСТВЕННО КИДАТЬ ШИШКИ ЧЕРЕЗ СТЕНУ КРЕПОСТИ В ВОЛКОЛАКОВ – ТОЖЕ ИСКУССТВО
Дэрион учит мастерству ничегонеделания бойко, с шутками-прибаутками. По его лицу не понять, что он чувствует. Он снова отшучивается, приходя в себя после ран.
Несколькими неделями ранее их дозор вернулся с раненным Амрасом. Тяжко вздыхаю и потираю затылок – когда-нибудь мой лорд перестанет геройствовать и рваться в любую нехорошую ситуацию. Когда-нибудь.
А пока можно и покидать шишки, собранные в окрестных лесах, в волков – даром хоть свою заунывную волчью мелодию сменят.
- Ну зачаруй лезвие, ну Рингвэ!- я смотрю на мастера по чарам умоляющими глазами, в доказательство выставляя перед собой нагинату, заставляя его отшатнутся к дверям своей палаты. –Видишь, я недавно помог нашему славному Нарамату побить горного тролля! Ну что тебе стоит?
Я так забалтываюсь, что не успеваю заметить, как где-то в промежутке между словами тот устало прикрывает глаза.
- Я не могу. Слишком много оружия за один день. – мастер чеканит каждую фразу, я почти отчаиваюсь. Последнее слово остается за Кауном, подошедшим сзади:
- Зачаруй, эта нагината стоит того. Немного позже, но он заслужил.
Как тянутся дни, недели, месяца – так вереницей в крепость потянулись путники. Кого-то мы спасали от волков и змей, а кто-то сам приходил торговаться.
Сначала были двое гондотлим. Они пришли усталыми, долго стучали в ворота крепости, а когда массивные створки дверей расступились перед ними – взгляду предстала раненная, оперевшаяся на плечо своего лорда. Лекари живо отобрали их у нас, и только спустя несколько дней, оперевшись на покатое бревно, оба рассказывали, как пал их город Гондолин. Слова их сквозили грустью по предателю Маэглину и по потерянному дому. Мы с Айлиноном покачали головами в такт, с тяжелым вздохом поскрипывая перьями по манускриптам. А иначе кому записывать и помнить все то, что произошло в те темные времена?
Говорили они также, что не все пали под стенами Ондолиндэ, и что бежали с ними и другие, успевшие спастись до того, как завалили тайные ходы. Ныне же эти двое держали путь на Балор, а до того к Гаваням, надеясь там отыскать своих родичей и собратьев по несчастью.
Предложили им попутчиков, но те отказались, а после поблагодарили нас.
Приходили также наугримы: один из них старый, с седой бородой, в которой можно было бы похоронить еще целое войско родичей, и внук его. Старик охал и вечно бранил внука за торопливые суждения.
Они пришли обменивать оружие и драгоценности, но вести о сильмариллах не долетали до их слуха, как понял я из разговора лордов. Несколько дней велась торговля, и вскоре гномы тепло попрощались с Амон Эреб, пожелав нам всем удачной торговли и попутного ветра.
Однажды Рингвэ решил устроить спарринг и проверить, как сказители крепости владеют оружием. Айлинон и я стояли на небольшой утоптанной полянке, крепко вцепившись в оружие.
- Драться надо, используя не только руки, но и корпус. – зудит правильный, умудренный опытом голос. Я сдуваю прядь волос, небрежно зачесанную назад. Пытаюсь сосредоточиться, и мы меняемся оружием. Пока концентрируюсь – успеваю только зажмуриться, увидев очертания рассекающего воздух оружия, и в следующий момент мне по костяшкам прилетает деревком.
Да уж, воин из меня пока так себе, но месяца практики говорят сами за себя, хотя сколько бы времени ни прошло, я все равно буду прятать от целителей свою гордость, чтобы они не думали, что меня можно чем-то вообще ранить.
Беда приходит, откуда ее не ждут. Поначалу разведчики докладывают, что севернее крепости разбит непонятно, кем, непонятно, какой алтарь. Туда разведкой направился лорд Маглор вместе с вооруженным отрядом. Самолично он разбил его и поведал, что было то капище, построенное, чтобы славить не безобидного божка, которому поклонялись вастаки крепости, а темному Майа.
Позже полумертвую принесли Нурию, дочь вастачки. Пока мы тут крепость стерегли, она успела выйти замуж за легендарно красивого и правдоподобного вастака, непонятно, как очутившегося за пределами крепости, и такого же легендарно обманчивого. Закрутилась, завертелась, пришла в движение спираль раздоров, и скоро в крепости каждый стал спорить, что же делать с вастачками, поставившими под угрозу всех.
- Сорок лет о вас заботилась - и вот какой благодарностью вы мне платите? - Охает женщина.
А меж тем случилось долгожданное событие – свершилось совершеннолетие маленькой Хэннайт, дочери Райнгиль, и она вступила в свои права. Лорды в ту ночь одарили ее золотом, серебром и особенно камнями, так, что звезды мерцали в их зеркальном отражении. Тогда, словно в затишье перед бурей, все веселились и пели, и было небо звездным и благосклонным к крепости сыновей Феанора.
А после из крепости отправилось посольство к Гаваням. Страшно думать, сколько всего произошло, пока я стоял, как прикованный, у дверей вастаческого жилища, сторожа его, как истукан. Интересно, могут ли эльфы поседеть, пока ожидают вестей от Лордов, отправившихся вместо их верных искать себе приключения на головушку?
Вернулись они, похоже, сильно расстроенные и огорченные. И сразу ушли в шатер лордов, что-то обсуждать, покуда остальные с интересом столпись у входа. Поочередно выглядывали близнецы, жалуясь, что их лица назвали злыми, а послов не пустили дальше гаваньских ворот.
Да вы сами посмотрите на эти лица, сами посудите! Разве могут эти улыбки, на которых даже солнце играет солнечными зайчиками, а сердце радуется, приносить кому-то несчастье? Вот и я тоже думаю, что нет.
Позднее вышел и сам Маэдрос, собранный, необычайно серьезный. Подле стоял Маглор, задумчиво прищурившись. Казалось, будто они обсуждали какой-то план, что простым смертным не дано видеть, и что лишь он один смог разглядеть.
- Ты, ты, и ты – пойдете со мной. – Нельяфинвэ свободной рукой указал на нас, резко крутанулся на каблуках и исчез в крепости. Я аж забыл, что опирался на входную дверь, воодушевленно приосанившись и стукнувшись макушкой о низкий, всего лишь в человеческий рост козырек.
ОРОЧЬИ КРИКИ БЫВАЮТ НЕ ТОЛЬКО У ОРКОВТишина леса. Слышен только перезвон ветров в кронах деревьев, напоминающий мне о шуме прибоя, слышимом на Туне, в далеком детстве. Даже птицы, казалось бы, замолкли.
- Всем разойтись. – четкий, негромкий приказ Маэдроса заставил вздрогнуть. В мрачной тишине Лайрус, Айлинон, Нарамат и я разошлись по сторонам. Невдалеке на склоне белела в закатных лучах Амон Эреб. Между просветами, у колен Высокого лорда, склонив голову, сидела Волья. Отсюда не расслышать, что они говорят, но по движению губ, по виновато склонившейся голове, по взгляду – как бы направляющему, всепрощающему и сожалеющему, я понял – обратного пути для вастачки уже нету.
Огненной вспышкой мелькнул клинок, раздался звук разрезаемой плоти. Сердце дрогнуло, и я зажмурился. В следующий миг ее голова уже лежала рядом с телом, бессильно глядя на мир остекленевшим взглядом. Сжимаю губы, подхожу поближе.
- Эта женщина дала клятву на крови темному Майа, не зная, кому дает обет. Она понимала, что это – единственный правильный выход для нее. – мрачно провозгласил Маэдрос, оглядывая спутников… - Устроим ей погребальный костер.
Шли так долго, что я перестал вести счет дней, сбившись. На горном перевале произошел обвал, и нам пришлось долго обходить его. Дороги те не чета были Тирионским, и иным другим, было сложно представить себе, как путники могли передвигаться по такой.
А дойдя, я даже пожалел, что не вел календарь. Нас держали так долго, как могли, под воротами Гаваней. Наконец вышла (кто бы, вы думали?) сама Эльвинг с… мой взгляд не мог оторваться от прекрасно сверкающего камня на ее шее, а она улыбалась предельно вежливо, и даже как-то раздражающе.
- Маэдрос, настало время забыть все наши прошлые обиды. – лилейно-нежный голосок заставлял сжать сильнее нагинату.
Хотелось взять и схватить с ее шеи камень – так сильно он манил и так искусно тянула Эльвинг время.
- Мы пришли сюда не для того, чтобы вспоминать об обидах. Мы пришли за своим. – настойчиво повторил Маэдрос, который раз. Привитая благость плохо скрывает их истинные намеренья и их несгибаемое упорство и принципы, от которых оба, похоже, не намерены уступать.
Наконец они решаются бросить камень в море, уходя за ворота крепости.
- А что, много к вам хаживает нечисти?
Томительно наше ожидание, но его скрашивают гондотлим и жители гаваней, что стоят в дозоре, и так, слово за слово, улыбка за улыбкой, мы разговариваем, все больше становясь похожими на товарищей, не на врагов. Тем не менее, каждый понимает, чем дело грозится обернуться.
Вдруг слышится чей-то нечеловеческий, страшный крик, он отдается эхом и затихает вдали. Насторожившись, каждый перехватывает оружие.
- То орки были?
- Да нет, куда уж там, орки не так кричать горазды.
К воротам подбегает один из гаваньских, сообщая, что едва живых, спасли из моря Маэдроса и Эльвинг.
- Пустите в крепость. Там наш лорд. – Лайрус нахмурил темные брови, рядом встал каун.
- Отоприте ворота. Мы хотим видеть Маэдроса – и мы готовы сложить оружие.
Поколебавшись, ворота таки открыли, но к целительской допустили одного только Лайруса. Завидев знакомые лица гондотлим, направляемся с Айлиноном к ним, и пока время, точно песок, сыплется сквозь разрез бытия, нас успевают угостить и расспросить наши знакомые.
Обернувшись к Лайрусу и Нарамату, замечаем не самую лицеприятную картину.
- А где была ваша совесть, когда вы оскверняли Менегрот своими мечами? – шипит, как кошка, целительница-дориатрим. Ей отвечают единогласно и каун, и мастер-оружейник, так что мне остается лишь скромно дополнить их:
- Наша совесть была при нас.
Пока ее просят отойти и заняться другими делами, возвращается Эльвинг, вполне себе живая и невредимая, с такой же натянуто-вежливой улыбкой.
- Выйдите за ворота. Слишком многим здесь больно смотреть на вас.
- Пффф! Вам не нравится? Можете отвернуться. Другие здесь настроены к нам доброжелательно, спросите сами у обитателей.
Нас обступают другие эльфы, и мы, нехотя, бросая нерешительные взгляды на целительскую, отступаем, ища только повод, чтобы пробиться туда… даже с голыми руками.
Время тянется так медленно, что даже байки про разведение костров близ крепости становятся прискучившими. Наконец Маэдроса выводят, побелевшего, как мел, придерживая. Его тут же подхватывают и небольшой отряд возвращается обратно, в крепость, молчаливее и злее грозовой тучи.
- Уходите! УХОДИТЕ! Прочь!- кричат, как орки, как раненные звери, обитатели гаваней. Некоторые из них уже лежат на земле. За моей спиной громкие, пронзительные крики моего лорда: НЕ ДОБИВАТЬ РАНЕННЫХ. ДЕРЖАТЬ СТРОЙ.
Эльвинг убегает из разрушенного города морем, сбегая вместе с камнем. Другие бегут, стараясь догнать. Ломится вперед и строй, но тщетно. Тщетны все наши старания: по злой иронии судьбы, или волей Мандоса, треклятый камень вновь ускользает из наших рук, когда ладонь почти сжимается.
Стискиваю зубы и чувствую, как, отходя, ногой упираюсь в таран, которым мы с другими верными пробивались сквозь стену.
Все случилось настолько стремительно, что теперь в ушах гремел этот крик, похожий скорее на орков: уходите! Прочь из нашего города! Вы не нужны здесь!
****
А после было празднество, и благословение Оссе, которое чуть не обернулось проклятием. Все смеялись и поднимали бокалы за неожиданный конец.
Но конец, как известно, всегда бывает началом чего-то нового.
Все собрались под сенью лунного света, вокруг Маэдроса.
- Теперь, когда один из сильмариллов утерян – остался лишь враг на севере. Я спрашиваю, и пусть каждый примет для себя решение: кто пойдет со мной?
- А ты еще сомневаешься, что мы можем не пойти? –усмехаются Амбаруссат. Маглор кивает, вставая по другую сторону, подле брата. Ввысь несутся согласные возгласы, и ночь полнится новой уверенностью. На север.
ЕСЛИ СЧИТАЕТЕ, ЧТО У СЛЕДУЮЩИХ КЛЯТВЕ НЕТ СОВЕСТИ - ПОСМОТРИТЕ ИМ В ГЛАЗА
Перестаю считать, сколько трупов каждый раз остается при встречах с собратьями. В глазах двоится, нет, троится. Боли подобно видеть их искривленные лица, и я стараюсь не смотреть, тупо уставившись в землю и держа оружие своего лорда. Скольких еще мы потеряем в этой бессмысленной резне? Зачем противиться своим же братьям и удерживать то, что принадлежит нам по праву?
Мы пришли сюда за камнем, а остались ни с чем. Остальные разжигают большой костер, хоронят братьев. Мне нечего сказать. Остальным… кто-то рыщет в поисках детей Диора, лежащего тут же, подле мертвых братьев. О мертвых либо хорошо, либо ничего, но меня разбирает молчаливая досада, витающая в воздухе, ложащаяся невидимой вуалью на плечах двух старших братьев, за то, что случилось. Объявляют общий сбор, а там и двигаться надо дальше. Видно, как лорду Маэдросу с трудом даются слова, как Маглор сжал губы, а младшие лорды-близнецы… Да что тут сказать - видно, как они переживают, невооруженным взглядом (и это еще слабо сказано).
Вижу по напряженной спине Халланорно, как тот пытается удержать лорда Амрода на ногах, по-своему, неуклюже. Амрас еще держится, сидит на коленях возле побледневших братьев. Где-то неподалеку всполохи огня высвечивают спины сцепившихся в объятиях Филега и Тэлы.
По дороге в крепость из состояния задумчивости меня выводит волчий вой. Рывок вперед, выставить перед собой пику. Не хватало еще смертей после всего Дориата. Достаточно, итак сыты по горло. До костра еще далеко, до него – долгий ночной дозор у ворот, и каждый звук, разносящийся за пределами крепости, заставляет насторожиться.
Внутренне мне хочется быть рядом с моим лордом, в целительской – но приказ есть приказ, а приказы лорда Маэдроса не обсуждаются. В такие моменты не могу не думать с уважением о Старшем (возможно, стоит сложить балладу, или же я пока слишком маленький для сего?).
- Сочувствую. – говорит совсем рядом голос чаровника. Я проношусь вперед и падаю на ближайшее свободное место за общим столом.
Сочувствую, - чуть громче, с горечью досады повторяет Рингвэ, не решаясь дотронуться. Со стороны, да и внутри тоже, - я полностью опустошен, кровь до сих пор мерещится на руках, и еще долго будет в моем сознании, как и кровь матери, утерянной в Альквалондэ, и кровь отца, которого я оплакал под звездами на новой земле. Глубоко внутри себя я сложил балладу по погибшим, но слова не больно-то рвутся наружу.
Впереди ждал долгий ночной дозор, и небо, черное, как непроглядная тьма.
ХУДОЖЕСТВЕННО КИДАТЬ ШИШКИ ЧЕРЕЗ СТЕНУ КРЕПОСТИ В ВОЛКОЛАКОВ – ТОЖЕ ИСКУССТВО
Дэрион учит мастерству ничегонеделания бойко, с шутками-прибаутками. По его лицу не понять, что он чувствует. Он снова отшучивается, приходя в себя после ран.
Несколькими неделями ранее их дозор вернулся с раненным Амрасом. Тяжко вздыхаю и потираю затылок – когда-нибудь мой лорд перестанет геройствовать и рваться в любую нехорошую ситуацию. Когда-нибудь.
А пока можно и покидать шишки, собранные в окрестных лесах, в волков – даром хоть свою заунывную волчью мелодию сменят.
- Ну зачаруй лезвие, ну Рингвэ!- я смотрю на мастера по чарам умоляющими глазами, в доказательство выставляя перед собой нагинату, заставляя его отшатнутся к дверям своей палаты. –Видишь, я недавно помог нашему славному Нарамату побить горного тролля! Ну что тебе стоит?
Я так забалтываюсь, что не успеваю заметить, как где-то в промежутке между словами тот устало прикрывает глаза.
- Я не могу. Слишком много оружия за один день. – мастер чеканит каждую фразу, я почти отчаиваюсь. Последнее слово остается за Кауном, подошедшим сзади:
- Зачаруй, эта нагината стоит того. Немного позже, но он заслужил.
Как тянутся дни, недели, месяца – так вереницей в крепость потянулись путники. Кого-то мы спасали от волков и змей, а кто-то сам приходил торговаться.
Сначала были двое гондотлим. Они пришли усталыми, долго стучали в ворота крепости, а когда массивные створки дверей расступились перед ними – взгляду предстала раненная, оперевшаяся на плечо своего лорда. Лекари живо отобрали их у нас, и только спустя несколько дней, оперевшись на покатое бревно, оба рассказывали, как пал их город Гондолин. Слова их сквозили грустью по предателю Маэглину и по потерянному дому. Мы с Айлиноном покачали головами в такт, с тяжелым вздохом поскрипывая перьями по манускриптам. А иначе кому записывать и помнить все то, что произошло в те темные времена?
Говорили они также, что не все пали под стенами Ондолиндэ, и что бежали с ними и другие, успевшие спастись до того, как завалили тайные ходы. Ныне же эти двое держали путь на Балор, а до того к Гаваням, надеясь там отыскать своих родичей и собратьев по несчастью.
Предложили им попутчиков, но те отказались, а после поблагодарили нас.
Приходили также наугримы: один из них старый, с седой бородой, в которой можно было бы похоронить еще целое войско родичей, и внук его. Старик охал и вечно бранил внука за торопливые суждения.
Они пришли обменивать оружие и драгоценности, но вести о сильмариллах не долетали до их слуха, как понял я из разговора лордов. Несколько дней велась торговля, и вскоре гномы тепло попрощались с Амон Эреб, пожелав нам всем удачной торговли и попутного ветра.
Однажды Рингвэ решил устроить спарринг и проверить, как сказители крепости владеют оружием. Айлинон и я стояли на небольшой утоптанной полянке, крепко вцепившись в оружие.
- Драться надо, используя не только руки, но и корпус. – зудит правильный, умудренный опытом голос. Я сдуваю прядь волос, небрежно зачесанную назад. Пытаюсь сосредоточиться, и мы меняемся оружием. Пока концентрируюсь – успеваю только зажмуриться, увидев очертания рассекающего воздух оружия, и в следующий момент мне по костяшкам прилетает деревком.
Да уж, воин из меня пока так себе, но месяца практики говорят сами за себя, хотя сколько бы времени ни прошло, я все равно буду прятать от целителей свою гордость, чтобы они не думали, что меня можно чем-то вообще ранить.
Беда приходит, откуда ее не ждут. Поначалу разведчики докладывают, что севернее крепости разбит непонятно, кем, непонятно, какой алтарь. Туда разведкой направился лорд Маглор вместе с вооруженным отрядом. Самолично он разбил его и поведал, что было то капище, построенное, чтобы славить не безобидного божка, которому поклонялись вастаки крепости, а темному Майа.
Позже полумертвую принесли Нурию, дочь вастачки. Пока мы тут крепость стерегли, она успела выйти замуж за легендарно красивого и правдоподобного вастака, непонятно, как очутившегося за пределами крепости, и такого же легендарно обманчивого. Закрутилась, завертелась, пришла в движение спираль раздоров, и скоро в крепости каждый стал спорить, что же делать с вастачками, поставившими под угрозу всех.
- Сорок лет о вас заботилась - и вот какой благодарностью вы мне платите? - Охает женщина.
А меж тем случилось долгожданное событие – свершилось совершеннолетие маленькой Хэннайт, дочери Райнгиль, и она вступила в свои права. Лорды в ту ночь одарили ее золотом, серебром и особенно камнями, так, что звезды мерцали в их зеркальном отражении. Тогда, словно в затишье перед бурей, все веселились и пели, и было небо звездным и благосклонным к крепости сыновей Феанора.
А после из крепости отправилось посольство к Гаваням. Страшно думать, сколько всего произошло, пока я стоял, как прикованный, у дверей вастаческого жилища, сторожа его, как истукан. Интересно, могут ли эльфы поседеть, пока ожидают вестей от Лордов, отправившихся вместо их верных искать себе приключения на головушку?
Вернулись они, похоже, сильно расстроенные и огорченные. И сразу ушли в шатер лордов, что-то обсуждать, покуда остальные с интересом столпись у входа. Поочередно выглядывали близнецы, жалуясь, что их лица назвали злыми, а послов не пустили дальше гаваньских ворот.
Да вы сами посмотрите на эти лица, сами посудите! Разве могут эти улыбки, на которых даже солнце играет солнечными зайчиками, а сердце радуется, приносить кому-то несчастье? Вот и я тоже думаю, что нет.
Позднее вышел и сам Маэдрос, собранный, необычайно серьезный. Подле стоял Маглор, задумчиво прищурившись. Казалось, будто они обсуждали какой-то план, что простым смертным не дано видеть, и что лишь он один смог разглядеть.
- Ты, ты, и ты – пойдете со мной. – Нельяфинвэ свободной рукой указал на нас, резко крутанулся на каблуках и исчез в крепости. Я аж забыл, что опирался на входную дверь, воодушевленно приосанившись и стукнувшись макушкой о низкий, всего лишь в человеческий рост козырек.
ОРОЧЬИ КРИКИ БЫВАЮТ НЕ ТОЛЬКО У ОРКОВТишина леса. Слышен только перезвон ветров в кронах деревьев, напоминающий мне о шуме прибоя, слышимом на Туне, в далеком детстве. Даже птицы, казалось бы, замолкли.
- Всем разойтись. – четкий, негромкий приказ Маэдроса заставил вздрогнуть. В мрачной тишине Лайрус, Айлинон, Нарамат и я разошлись по сторонам. Невдалеке на склоне белела в закатных лучах Амон Эреб. Между просветами, у колен Высокого лорда, склонив голову, сидела Волья. Отсюда не расслышать, что они говорят, но по движению губ, по виновато склонившейся голове, по взгляду – как бы направляющему, всепрощающему и сожалеющему, я понял – обратного пути для вастачки уже нету.
Огненной вспышкой мелькнул клинок, раздался звук разрезаемой плоти. Сердце дрогнуло, и я зажмурился. В следующий миг ее голова уже лежала рядом с телом, бессильно глядя на мир остекленевшим взглядом. Сжимаю губы, подхожу поближе.
- Эта женщина дала клятву на крови темному Майа, не зная, кому дает обет. Она понимала, что это – единственный правильный выход для нее. – мрачно провозгласил Маэдрос, оглядывая спутников… - Устроим ей погребальный костер.
Шли так долго, что я перестал вести счет дней, сбившись. На горном перевале произошел обвал, и нам пришлось долго обходить его. Дороги те не чета были Тирионским, и иным другим, было сложно представить себе, как путники могли передвигаться по такой.
А дойдя, я даже пожалел, что не вел календарь. Нас держали так долго, как могли, под воротами Гаваней. Наконец вышла (кто бы, вы думали?) сама Эльвинг с… мой взгляд не мог оторваться от прекрасно сверкающего камня на ее шее, а она улыбалась предельно вежливо, и даже как-то раздражающе.
- Маэдрос, настало время забыть все наши прошлые обиды. – лилейно-нежный голосок заставлял сжать сильнее нагинату.
Хотелось взять и схватить с ее шеи камень – так сильно он манил и так искусно тянула Эльвинг время.
- Мы пришли сюда не для того, чтобы вспоминать об обидах. Мы пришли за своим. – настойчиво повторил Маэдрос, который раз. Привитая благость плохо скрывает их истинные намеренья и их несгибаемое упорство и принципы, от которых оба, похоже, не намерены уступать.
Наконец они решаются бросить камень в море, уходя за ворота крепости.
- А что, много к вам хаживает нечисти?
Томительно наше ожидание, но его скрашивают гондотлим и жители гаваней, что стоят в дозоре, и так, слово за слово, улыбка за улыбкой, мы разговариваем, все больше становясь похожими на товарищей, не на врагов. Тем не менее, каждый понимает, чем дело грозится обернуться.
Вдруг слышится чей-то нечеловеческий, страшный крик, он отдается эхом и затихает вдали. Насторожившись, каждый перехватывает оружие.
- То орки были?
- Да нет, куда уж там, орки не так кричать горазды.
К воротам подбегает один из гаваньских, сообщая, что едва живых, спасли из моря Маэдроса и Эльвинг.
- Пустите в крепость. Там наш лорд. – Лайрус нахмурил темные брови, рядом встал каун.
- Отоприте ворота. Мы хотим видеть Маэдроса – и мы готовы сложить оружие.
Поколебавшись, ворота таки открыли, но к целительской допустили одного только Лайруса. Завидев знакомые лица гондотлим, направляемся с Айлиноном к ним, и пока время, точно песок, сыплется сквозь разрез бытия, нас успевают угостить и расспросить наши знакомые.
Обернувшись к Лайрусу и Нарамату, замечаем не самую лицеприятную картину.
- А где была ваша совесть, когда вы оскверняли Менегрот своими мечами? – шипит, как кошка, целительница-дориатрим. Ей отвечают единогласно и каун, и мастер-оружейник, так что мне остается лишь скромно дополнить их:
- Наша совесть была при нас.
Пока ее просят отойти и заняться другими делами, возвращается Эльвинг, вполне себе живая и невредимая, с такой же натянуто-вежливой улыбкой.
- Выйдите за ворота. Слишком многим здесь больно смотреть на вас.
- Пффф! Вам не нравится? Можете отвернуться. Другие здесь настроены к нам доброжелательно, спросите сами у обитателей.
Нас обступают другие эльфы, и мы, нехотя, бросая нерешительные взгляды на целительскую, отступаем, ища только повод, чтобы пробиться туда… даже с голыми руками.
Время тянется так медленно, что даже байки про разведение костров близ крепости становятся прискучившими. Наконец Маэдроса выводят, побелевшего, как мел, придерживая. Его тут же подхватывают и небольшой отряд возвращается обратно, в крепость, молчаливее и злее грозовой тучи.
- Уходите! УХОДИТЕ! Прочь!- кричат, как орки, как раненные звери, обитатели гаваней. Некоторые из них уже лежат на земле. За моей спиной громкие, пронзительные крики моего лорда: НЕ ДОБИВАТЬ РАНЕННЫХ. ДЕРЖАТЬ СТРОЙ.
Эльвинг убегает из разрушенного города морем, сбегая вместе с камнем. Другие бегут, стараясь догнать. Ломится вперед и строй, но тщетно. Тщетны все наши старания: по злой иронии судьбы, или волей Мандоса, треклятый камень вновь ускользает из наших рук, когда ладонь почти сжимается.
Стискиваю зубы и чувствую, как, отходя, ногой упираюсь в таран, которым мы с другими верными пробивались сквозь стену.
Все случилось настолько стремительно, что теперь в ушах гремел этот крик, похожий скорее на орков: уходите! Прочь из нашего города! Вы не нужны здесь!
****
А после было празднество, и благословение Оссе, которое чуть не обернулось проклятием. Все смеялись и поднимали бокалы за неожиданный конец.
Но конец, как известно, всегда бывает началом чего-то нового.
Все собрались под сенью лунного света, вокруг Маэдроса.
- Теперь, когда один из сильмариллов утерян – остался лишь враг на севере. Я спрашиваю, и пусть каждый примет для себя решение: кто пойдет со мной?
- А ты еще сомневаешься, что мы можем не пойти? –усмехаются Амбаруссат. Маглор кивает, вставая по другую сторону, подле брата. Ввысь несутся согласные возгласы, и ночь полнится новой уверенностью. На север.
@темы: отчет, ри, сильмариллион, осторожно - пеленка текста, тупые и злые феаноринги
-
-
14.08.2017 в 09:09-
-
14.08.2017 в 11:36Вы по-своему очень классные
-
-
14.08.2017 в 12:10Laerwenне за что) на то он и субъективизм, что сомнительный)
-
-
14.08.2017 в 12:11-
-
14.08.2017 в 14:04-
-
14.08.2017 в 14:11-
-
14.08.2017 в 20:26-
-
14.08.2017 в 20:30-
-
21.08.2017 в 16:56-
-
21.08.2017 в 17:45